Жалость и жесткость: Уровни развития психики.

Наши травмы, чувства, характер и способности связаны друг с другом, составляют неповторимую индивидуальность. Между тем, наряду с уникальным есть нечто универсальное, что объединяет разные группы людей. Говоря о жалости и безжалостности можно проследить, как эти чувства представлены типологически.

В этом есть не только теоретический интерес для общего понимания. Исходя из индивидуального портрета своей характерологии и понимания уровня развития психики, становится понятней вопрос о возможностях и путях возвращения жалости и безжалостности в свою жизнь, проясняются способы восстановлении личности.

Характер формируется как защитная структура и оборонительные эшелоны от невыносимых чувств. Составляющими характера является свой набор психологических защит. Продолжая милитаристские сравнения – это свои психологические окопы, пушки, самолеты, в которых сидит и которыми пользуется тот или иной человек, взаимодействуя с недружественным миром.

Отрицание, расщепление, проективная идентификация, проекции, вытеснение, рационализация и пр. в нашем случае являются защитами от жалости и жестокости. Под «опекой» этих защит мы как бы без-жалостны или жалеем себя с оглядкой. Мы окостеневаем в характере и возникает ощущение неуязвимости перед этими чувствами.

Психологические защиты срабатывают автоматически при скачках эмоционального напряжения. Жалость отключается, поскольку невыносимо постоянно осознавать, что все еще убивают детей, бросают стариков, травят собак, работают скотобойни или в собственной душе накопилось море боли - «объяли меня воды до души моей».

Защищаясь от жалости, мы становимся эмоционально тупыми и предпочитаем не видеть связей между военными парадами и ужасом войны, между коровой на лугу и говядиной в тарелке, между отношением к себе и своим самочувствием. В противном случае жалость как проводник связывала бы все эти факты вместе, сохраняли бы целостность переживания и плакали бы как дети по восемь раз на дню.

Если бы проживание своей жестокости случалось при отключенных защитах, то мы вели бы себя по-подростковому – откровенно завидовали, соревновались, унижали других и нападали на прохожих.

В противном случае без психологических защит наша эмоциональная электрическая сеть постоянно бы перегорала, либо искрилась как бенгальский огонь. В состоянии, когда человек переполнен неосознаваемой и подавленной злостью в доме реально перегорают электроприборы, случаются возгорания и пожары. Либо затопляет жалостью так, что прорывает трубы и случаются потопы на голову соседей. Так проецируется на окружающий мир напряжение от подавленной агрессии и закупоренной жалости.

Психологические защиты и базовая структура характера – это то, что помогает относительно беспроблемно жить здесь и сейчас, справлять с невыносимой жалостью и сжигающей злостью.

При этом неизбежно возникают та или иная расплата - характер определяет судьбу. Ригидный характер, который обреченные на борьбу за жизнь называют сильным, блокирует развитие Я, отделяет его от богатства и изобилия возможностей. Я человека, отключенное от неиссякаемых источников жизни и своего собственного центра выживает, а не живет. Существует как потерявший любящих родителей ребенок в казенном детдоме. Точка роста сохраняется, но нужное питание отсутствует. Наступает хронический эмоциональный голод.

 Такова плата за избегание чувств и сильный характер.

 Жалость и безжалостность в возрасте до 1.5 лет

Когда говорят «я схожу с ума» - это про то, что оказался в этом волшебном месте, наполненном ведьмами, королевами, принцами и ужасными чудовищами. Чтобы вы делали, реально окажись в таком преувеличенном психотическом мире, в котором пребывает младенец?

Жить в нем можно лишь при условии, что волшебник и волшебница в лице опекунов, родителей и пр. помнят и заботятся о тебе день и ночь. Если их нет, начинаются испытания для полуросликов.

Выжить в таком мире и сохранить свое Я, укрепить дифференциацию для ориентировки в реальности можно лишь разделяя мир на полярности Рая и Ада, отделяя добро и зло, изолируя жалость и безжалостность, деля окружение на плохих и хороших, добрых и злых, злодеев и героев.

В этом мире младенец или тот, кто временно становится им в регрессии, нуждается в надежной защите, заботе и жалости от других. Жалость к себе, которая могла бы быть целительной здесь не имеет никого смысла, потому что нет ни сил, ни навыков, чтобы пожалеть и успокоить себя. Есть только желание, чтобы кто-то жалел, защищал, успокаивал, заботился. А если этого нет, то остается только плакать до истощения нервной системы.

Без чуткого и отзывчивого опекуна включаются жесткие ригидные инфантильные ранние психологические защиты. Если забота и жалость отсутствует в ближнем окружении, ребенок окружает себя этими защитами. Они спасают от страхов, отгораживают от всего незнакомого, от новых травм, но на будущее препятствуют принятию жалости. Не было и не надо, «я вам уже не верю», «нет в жизни счастья».

«И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь»
С. Есенин «Ты меня не любишь, не жалеешь».

Взрослый, остающийся в этой поре оказывается в ловушке между потребностью в жалости и невозможностью ее принимать. Лишь длительное отогревание и постепенное формирование доверия возвращает способность принимать сочувствие.

Жалость и безжалостность от 1.5 до 4-х лет в период формирования здорового детского нарциссизма

Здесь появляется потребность во взрослом, которого можно идеализировать. Через идентификацию с этим взрослым ребенок получает первые навыки выхода в мир и базовые впечатления о том, сколько в этом мире сочувствия, и сколько жестокости. Безопасно ли доверять себе и другим, сделать ли нарциссические защиты временным прибежищем или упрочить их на всю последующую жизни в структуре нарциссической личности.

Если идеализируемый взрослый воплощает в себе насилие и жестокость, эти качества будут восприняты ребенком как нормативные. Больно, но не одиноко, издеваются, но не бросают и помнят.

«Можно ли всерьез обижаться на слова, что тебе уготовлено место в Аду? Для нас не подготовлены места в вузах, на стажировках, на работе и даже в транспорте. Если в Аду для меня подготовили место, то это даже трогательно» (неизвестный автор).  

Через идентификацию с враждебным окружением и агрессором формируется отношение к себе: Если это отвержение, то ребенок перестает быть интересным самому себе, если это насилие - будет травмировать себя сам или через других, если издевательства - сформируется установка «чем мне хуже, тем лучше» и т.д. Человек становится безжалостным к себе.

В этой же идентификации со злом и агрессией Другого, будет формироваться стиль отношений с окружением. Нарциссическое могущество и сила будут реализовываться через конкурентную борьбу, унижение, нарушение чужих границ, насилие и жестокость. Нарциссическая зависть к чужому успеху и благополучию будет толкать на подлости, воровство и предательства, приводить к разочарованиям или пирровым победам. Нарциссический стыд будет – побуждать к контролю над другими и формированию непробиваемой грандиозности с атрибутами в виде власти, денег и почестей.

В крайнем варианте максимальное удовлетворение будет возникать от причинения физических мучений и убийства. Наблюдение за смертью смертных будет создавать иллюзию собственного бессмертия и причастности к божественным существам.

Если же в этот период жизни от 1.5 до 2.5 отношения с родителем или опекуном были надежными и стабильными, формируемое психическое пространство ребенка будет достаточным, чтобы вместить в себя и жалость к себе и другим, и жесткость с требовательностью. Сформируется рефлексивное самосознание с зачатками высших эмоций – саламандра превратится в человека в полном смысле этого слова.

Преневротическая стадия от 2.5 и до 4-х лет

На этом этапе развития формируются более сложные триадные отношения и психика продолжает усложняться. Ребенок может наблюдать за отношениями других, встраивается в пространство между матерью и отцом, осваивает ситуацию соперничества, испытывает влечения, становится требовательным, теряет невинность и сталкивается с чувством вины.

Для адаптации в этом более сложном мире ребенок осваивает новый набор психологический защит и способов урегулирования жалости и безжалостности.

В этом возрасте он уже может рационализировать и объяснять то или иное свое поведение – «он первый начал»; аннулировать – «это не я», «купим новое»; подавлять свой гнев, чтобы не вызывать ответную агрессию – быть хорошим мальчиком или девочкой; использовать раздельное мышление, позволяющее беспроблемно и не обвиняя себя осознанно проявлять как жалость, так и жестокость, сентиментальность и черствость, гуманность и безжалостность – «своим все, чужим закон», «бьет, значит любит», «люблю и ненавижу»; включать достаточно зрелую защиту обращение против себя, чтобы перенаправить на себя вину и злость для сохранения мир вокруг себя и не оказаться в одиночестве, при этом подвергая себя самонаказанию, иногда до безжалостности к себе.

Защиты этого возраста являются нормальными инструментами адаптации. Осваивая их человек защищается от регрессии к предыдущему этапу. Но в то же время отстраняется от исходно существующей потребности в жалости со стороны других. Якобы в этом возрасте трех, ну или тем более, тридцати лет у человека уже нет потребности в сочувствии и поддержке.

© Сергей Дрёмов (18.04.2018 г.)

Вернуться к началу:

Часть 1. Природа жалости. ►►►
Часть 2. Природа безжалостности. ►►►
Часть 3. Причины безжалостности.►►►
Часть 5. Межличностная динамика и характер.►►►