Аналитическая психология Юнгианский анализ
8 (917) 101-34-34
WhatsApp, Viber, Telegram

63. Великий император


Тень императора

Теневой император создается из соединения архетипической энергии императора и человеческого материала низкого качества - людей травмированных, злобных, с признаками патопсихологии и мало просвещенных. В итоге на вершине властной пирамиды периодически появляются тиранические властолюбивые фигуры, олицетворяемые многими правителями прошлого и настоящего от Ивана Грозного...., до современных террористов на троне, готовых уничтожить любого представляющего реальную или мнимую угрозу. Готовых не только убить, но и в буквальном смысле съесть своего врага на манер одного из современных африканских диктаторов.

Это мстительные душегубы, ломающие все вокруг себя, кроме своей унитарной вертикали власти и способные уничтожить огромное количество людей ради продления своего правления и выживания. В криминальных кругах такими теневыми императорами являются воры в законе. Вместе со своими смотрящими на местах они представляют обратную сторону императора и подчиненных ему королей - повелителей, управляющих своими стихиями. После окончания их власти в результате смерти или свержения империя, доставшаяся им в наследство рушиться . Фактически это тем императоры, которые приходят, чтобы разрушить империю и, возможно, в этом их историческая миссия. 


Еще большая низменная тень, в которой нередко можно увидеть истинное лицо императора - это император по неволе, маленький человек, совсем не рожденный быть императором, не имеющий архетипической эманации, чтобы им быть, но по игре случая оказавшийся в этой роли. Такие императоры, как не удивительно, были и даже в новой российской истории. 

Из литературных героев таков, например, ничем не примечательный скромный молодой человек по имени Цвет из повести А.И. Куприна "Звезда соломона". Не чиновник даже, а канцелярский служитель с малюсеньким карманным, но чистеньким и приятным голосишком и готовый услужить любому, оказавшийся по дьявольской прихоти на самой вершине общества, примерявший на себя роль императора, но по-настоящему мечтающему лишь о должности коллежского регистратора. Заканчивается повесть тем, что Цвет добровольно отказывается от свалившихся на него безграничных возможностей, а его друзья поют песню:

"Коллежский регистратор,
Чуть-чуть не император.
...
Листовку пьет запоем,
Страдает геморроем."

Изредка совершал он прогулки на вербы, на троицкое катанье, на балаганы, на ледоход и на Иордань и раз в год ходил в театр на какую-нибудь сильную, патриотическую пьесу, где было побольше действий, а также слез, криков и порохового дыма.
Полоса удачи, о которой он думал и которую пытал, едучи в вагоне, развертывалась перед ним, как многоцветный восточный ковер, и Цвет попирал ногами его роскошную ткань с привычным равнодушием владыки. В короткое время Иван Степанович стал пышной сказкой города. Живая бегучая молва увеличила размеры его наследства до сотен тысяч десятин и до десятков миллионов рублей. За ним ходили, разинув рот, любопытные, его показывали приезжим, как восьмое чудо света, о его эксцентричностях, о его щедрости и счастии чуть не ежедневно писали в газетах. Нечего и говорить о том, что вокруг него сразу, сама собой, образовалась шумная свита друзей, знакомых, прихлебателей, попрошаек, болтунов и увеселителей. И Цвет, вовсе не утеряв в душе присущих ему доброты и скромности, очень быстро научился тяжкому искусству владеть людьми. Ему иногда достаточно бывало медленно, вскользь, поглядеть в глаза зазнавшемуся наглецу или назойливому вымогателю и только слегка подумать: «Не хочу тебя больше видеть!» — как тот мгновенно отодвигался куда-то на задний план, бледнел, линял и навсегда, безвозвратно растворялся, исчезал в пространстве... 

Одно время он пристрастился к биржевой игре, и в этой темной, сложной и рискованной области его не только не оставляло, но даже как бы рабски тащилось за ним безумное, постоянное счастье. В самый короткий срок он сделался оракулом местной биржи, чем-то вроде биржевого барометра. Маклеры, банкиры и спекулянты глядели ему в рот, взвешивая и оценивая каждое его слово. Он же действовал всегда наобум, исключительно под влиянием мгновенного каприза. Он покупал и продавал бумаги, судя по тому, нравились ему сегодня или не нравились их названия, не имея ни малейшего представления о том, какие предприятия эти бумаги обеспечивают. Он никогда не мог постигнуть глубокую сущность биржевых сделок «à la hausse» и «à la baisse» 1. Но когда он играл на повышение, то тотчас же где-то, на краю света, в неведомых ему степях, начинали бить мощные нефтяные фонтаны и в неслыханных сибирских горах вдруг обнаруживались жирные залежи золота. А если он ставил на понижение, то старинные предприятия сразу терпели громадные убытки от забастовок, от пожаров и наводнений, от колебаний заграничной биржи, от внезапной сильной конкуренции. Если бы его спросили, в чем состоит тайна его удивительного успеха, он только пожал бы плечами и ответил бы совершенно искренно: «Да, право, я и сам не знаю...» Но в том-то и заключалось скрытое несчастие и невидимая боль его жизни, что он знал и не мог никому сознаться.







Исторические личности императоров (реконструкция ИИ).