Число Абраксаса

Во «Второй Проповеди» Юнг касается вопросов существования первичной дихотомии в психике — дихотомии, объединенной таинственной примиряющей силой экзистенциальной энергии, названной Юнгом Абраксасом на основании одноименной модели Василида. Противоположные божества Бог и Дьявол носят определяющий характер, поскольку они заставляют человеческие существа выдерживать психические конфликты и принимать болезненные решения. Однако эти конфликты и решения имеют место не в вакууме. Жизнь осуществляется в силовом поле деятельности, происходящих событий, и именно этот поток случайностей уравновешивает и творчески примиряет очевидно непримиримые и конфликтные аспекты существования. Экзотерическая религия имеет упрощенные понятия о том, что, с одной стороны, у нас есть Бог, являющийся и светом, и добром, и уверенностью, и подтверждением, и благосклонностью; с другой стороны — у нас есть источник зла, чей образ в первую очередь представлен отсутствием добра, бездной негатива, отрицанием и недоброжелательностью. Это религиозное учение провозглашает, что долг человека — бороться с отрицательной стороной и стремиться к положительной стороне. Таким образом, в Боге — добро, вне Бога — зло, а мы находимся между ними, пытаясь следовать добродетели, но обычно не в состоянии достичь хоть какого-то результата. Юнг был крайне не согласен с этой точкой зрения и считал, что она психологически не обоснована.

Бог часто помещался на колесницу, запряженную четверкой белых коней, мчащихся с огромной скоростью. Солнце и луна светят над головой, указывая на полярные противоположности дня и ночи, серебра и золота, женского и мужского начал, приведенных к уравновешенному динамическому союзу благодаря этому мощному символическому образу.
Наиболее часто упоминаемое объяснение символов, воплощенных в фигуре Абраксаса, состоит в следующем. Голова петуха символизирует неусыпное бдение, связанное как с сердцем человека, так и с вселенским сердцем, — солнцем, восход которого вызван утренним петушиным криком. Человеческое туловище является воплощением принципа логоса или сформулированной мысли, которая рассматривается как уникальная сила человека. Ноги в виде змеи указывают на предусмотрительность, посредством которой осуществляется действенное управление вселенской жизнью, контролирующее собственную всемогущую энергию. Щит в правой руке является символом мудрости и защиты всех божественных воинов. Кнут в левой руке означает неустанную, движущую силу жизни, пришпоривающую существование. Четверка белых лошадей, несущих колесницу, представляет собой тетраморфные силы универсального либидо или выражающую себя психическую энергию, по-разному называемую четырьмя эфирами энергии солнца, четырьмя элементами: земли, воды, огня и воздуха, а в юнгианской психологической традиции — четырьмя функциями человеческого сознании: ощущением, чувством, мышлением и интуицией. (Юнг и гностицизм, С.69).

Значение образа Абраксаса раскрывается куда яснее, когда его имя расшифровывается в соответствии с нумерологическими принципами, используемыми как в еврейских, так и в языческих кругах, и имеющими большое уважение в Древнем мире. Сумма греческих букв имени Абраксас: Альфа — 1, Бета — 2, Ро — 100, Альфа — 1, Хи — 60, Альфа — 1, Сигма — 200 — в итоге образует число 365 (Юнг и гностицизм, c.70).

Было высказано предположение, что число 365 — то же, что и число дней в году, с легкостью отождествляется с господствующим над совокупностью времени божеством, чья власть и созидает, и разрушает. Уничтожение времени — подобное буддийскому стремлению вырваться из тисков бога-монстра Махакалы, правителя вращающегося колеса вечности, — представляет собой истинную гностическую цель. В некотором смысле ее можно рассматривать как признак истинного Гнозиса, которым обладают наиболее просветленные или духовные лица. Поэтому Абраксас, как всепроникающая энергия бытия, является итогом и освобождением из неизбежного круговорота, избавляющим человека от временных страданий или, как назвал его Мирча Элиаде, террором истории. 365 эонов внутренней сферы, внешне выглядящие как число дней в году, представляют собой совокупность психологических барьеров, стоящих на пути души к свободе и вызывающих его гибель посредством ограничений. Поэтому очевидно, что именно к Абраксасу — силе, способной вызволить нас из циклического рабства, взывали александрийские искатели Гнозиса в поисках духовной свободы. Но Абраксас приносил не только свободу от временной скуки, вызывающей фрустрации, старость, болезни и, в конечном счете, смерть, также он останавливал череду круговоротов. Таким образом, он положил конец бесконечно повторяющемуся опыту, 71 слепому и бессознательному перерождению эонов, излишней бесплодной космической программе, дальнейшее участие которой не имеет отношения к душе. Между двумя часто упоминаемыми альтернативами — линейным историческим самосознанием и замкнутым антиисторическим бессознательным, Абраксас выступает в качестве третьей возможности вечного безвременья, бесконечного настоящего, признание и использование которого приносит свободу от времени как в линейном, так и в циклическом аспекте В рамках психологического мышления Юнга добро и зло являются не окончательной действительностью, а искусственными суждениями, зависящими от ценностей, внушенных человеку религией и культурой. Более того, даже в рамках более-менее очевидных нравственных требований «естественной морали» вполне понятно, что «добродетель» и «зло» не являются двумя противоположными полюсами линейного параметра. Напротив, они, 64 можно сказать, напоминают сферу, запредельно распространяющуюся в любом направлении, вероятно, связывающую одну сторону с противоположной стороной. Как выразился сам Юнг, в конечном счете, не существует добра, которое не могло бы породить зло, и нет зла, которое не может совершить добро. Можно вполне оправданно задать некоторые довольно веские вопросы, такие как: Что может это означать в действительности? Способны ли люди на истинно моральный выбор и могут ли они решить вечные жизненные нравственные конфликты, или же они должны в отчаянии полностью отбросить такие понятия, как добро и зло, желательное и нежелательное? Ответить на эти вопросы чрезвычайно трудно, поскольку от подобного ответа может зависеть благополучие не только многих людей, но и самой цивилизации. В дополнение к сознанию и его заповедям, бессознательное и его приказы также должны быть приняты во внимание. Это отнюдь не пропаганда моральной анархии. Юнг никогда не заявлял, что мы не обязаны нести личную ответственность за мир, находящийся вне нашей индивидуальности, и он никогда не подразумевал, что законы, правила и обычаи, с которыми 65 сталкивается наше эго в сфере деятельности, должны пренебрегаться. Однако он утверждал, что вдобавок к ответственности перед внешним миром, мы также обязаны и внутреннему миру. Человек не живет на средства от одних только заповедей общества, он также нуждается в поддержке, которая отчасти исходит от него самого, а этот принципе куда старше и мощнее, чем государство, церковь, общество и даже семья. Мы должны почитать свет, но и тьма нуждается и заслуживает нашего уважения. В отличие от односторонней концепции Бога в официальной религии, Богообраз и Гнозис Юнга содержат волю и противоположную волю, Бога и Дьявола. В своей истинно гностической работе «Попытка психологического толкования догмы о Троице» Юнг писал: «Возможность иметь иную волю, к сожалению, должна быть вполне реальной, если мы хотим, чтобы этика вообще обладала каким-то смыслом. Всякий, кто априорно подчиняется закону и всеобщему ожиданию, ведет себя как тот человек из притчи, который схоронил свой талант. Индивидуация представляет собой в высшей степени трудную задачу: она всегда предполагает коллизию обстоятельств, для разрешения которой от нас требуется умение понять свою иную волю в качестве аспекта божественной воли». Если религии масс требуют подчинения Божьей воле, то Гнозис требует как повиновения, так и неповиновения. Не все заповеди исходят от истинного Бога, говорили древние гностики, очень часто они приходят от Демиурга, чьи законы могут быть полезны для непросвещенных (психиков, или людей души) и контрпродуктивны для истинных гностиков (пневматиков, или людей духа). Сила природы не сверхъестественна; соответствующий духовным дилетантам закон, по которому приходит утро, должен быть разрушен теми, кто усовершенствовал закон, по которому наступает вечер, когда свет видоизмененного сознания должен быть затуманен для того, чтобы признать силу света полуночного солнца индивидуации. Это признал еврейский гнозис Каббалы в духовном писании (Исаия 45:7): «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это». В каббалистических писаниях мы сталкиваемся с учением о двух «началах» 66 (yeser) и суждении, согласно которому каббалистические гностики должны любить Бога с их помощью. Правый и левый столпы Древа Жизни (и еще больше учение о страшных клиппотах, или злых источниках, находящихся во взаимодействии с Древом) представляют нашему вниманию доктрину, постулирующую, что зло является метафизической реальностью Бога. Исаак Лурия, наибольший гностик из всех учителей Каббалы, говорил, что корень зла лежит в самой природе божественного творения, поскольку Бог создавал с целью сделать явным все то, что сокрыто в его мистической сути. Христианский мистик Якоб Бёме также рассматривал любовь и гнев Божий, Его божественный свет и горящий огонь как безраздельно принадлежащие друг другу эманации внутреннего мира Бога, могущие существовать, только когда добро и зло существуют вместе — как в Боге, так и в человеке. Каббала, как и более смелые формы христианского мистицизма, безусловно, уходит корнями к мудрости древних гностиков, говорящих в Евангелии от Филиппа: «Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое, — друг другу братья. И невозможно отделить их друг от друга. И поэтому никакое добро ни есть добро, и никакое зло ни есть зло этого, и жизнь — не жизнь, и смерть — не смерть. Поэтому каждый распадётся до своей первоначальной основы». Мы приходим к заключению, что два очевидных принципа, названные во Второй Проповеди Богом и Дьяволом, являются двумя гностическими категориями нашего собственного бытия, которые носители Гнозиса испытывали в виде двойственности, коренящейся в неделимом единстве. Добрый бог» света и «злой бог» тьмы (или Дьявол) одинаково незначимы, когда дело доходит до достижения конечной цели человеческого бытия. Выше и вне, а, возможно, и между этими двумя силами есть третья, без которой обе стороны не обладают ни властью, ни влиянием. Бог и Дьявол едины в ужасающем и величественном божественном синтезе, истинном Боге-Дьяволе, которого Юнг назвал Абракс. По мнению отцов церкви, эти небеса были утверждены Василидом, чтобы находиться под всецелостным господством Абраксаса, страшного и всеподавляющего божества, чьё непреодолимое могущество было запечатлено во множестве репрезентаций его образа, выгравированного на многочисленных талисманах и амулетах. Их носили, чтобы ограничить влияние правителей мира сего и способствовать восхождению до трансцендентного состояния,