23. Страж невинности

«Я сохраню то, что уцелело от этого насильственно прерванного детства – невинность, так рано принявшей так много страданий!» (Д. Калшед)

Помимо транспортной функции метрополитен выполняет стратегическую функцию убежища и защиты населения от оружия массового поражения. Для этого многие станции оборудованы гермозатворами (металлическими или железобетонными дверьми), не пропускающими воду, воздух, газ и радиоактивную пыль.

Четыре Станции «Metropolis» являются психологическими аналогами гермозатворов, защищающих психику от внешнего неблагоприятного воздействия смертоносных стихий. «Страж невинности» представляет собой самое мощное зашитное сооружение, выстроенное в нашей психике как Станция глубинного заложения. Она служит сохранению внутреннего духа и защиты детского невинного Я от психологических травм и катаклизмов внешнего мира. Дверь созданная для защиты от внешней угрозы одновременно является дверью внутренней тюрьмы, охраняемой грозным стражником - привратником гермозатвора¹.

Внутренние защитники превращаются в преследователей (см.: Kalsched, 2006), и «высшие ангелы нашей природы» замещаются демонами расчленения, телесной развоплощенности, психического омертвения и примитивных защит (см. главы 3 и 9). Это тоже духовность, но духовность тьмы и ужаса; мистика, но мистика жестокости, демонической одержимости и потери души. На этой Станции нет циркуляции свежего воздуха и она похожа на ловушку (тюрьму, склеп, башню), в которой спрятано истинное Я. Дверь созданная для защиты от внешней угрозы одновременно является дверью внутренней тюрьмы, охраняемой грозным стражником - привратником гермозатвора.

На этой станции человек проживает глубинный внутренний конфликт и в нем борются две противоположенные тенденции - сдаться и привыкнуть жить в страхе перед миром за дверью. Выживание видится в конформизме, поиске сильной фигуры или коллективной силы, к которым можно присоединиться. Получая поддержку защитника привратника он может вести себя вызывающе и агрессивно к любому, кто будет стучать в дверь. Из-за привычки бояться всего он начинает бояться открытых пространств и неба над головой, превращаясь незаметно для самого себя в человека- крота. Жизнь превращается в безрадостную борьбу за выживание и накопление адаптивных стратегий.

Внутренний мир травмы

Первое о чем надо думать в этом случае - это о последствиях и актуализации старой психологической травмы. Травмирующим считаются любые субъективно непереносимые стимулы, с которыми человек сталкивался в разные возрастные периоды. Здесь и факты реального очевидного насилия, отвержения и то, что лишь воспринимается таковым.

Для получения травматичного опыта не обязательно родиться в семье, где окажешься нелюбимым и лишним. Зачастую исторический и социально-культурный контекст является травматичным, а у родителей просто нет возможности уберечь ребенка. В таком случае травмы связаны с вполне реальными событиями насилия и отвержением, с осложнениями в родах и с трансгенерационными травмами родителей и прародителей.

Особенность детских травм в том, что травматичное воздействие уже в ранние годы переводит психику в аварийный режим жизнеобеспечения за счет защитной диссоциации и нарушения целостности. Травматичное событие разрывает ткань психического на две части. Одну представляет внутренняя фигура «демонического защитника» (Д. Калшед), а другую - уязвимый образ ребенка - жертвы.

Спрятанная за гермозатвором диссоциированная детская часть сохраняется на долгие годы у взрослого, чье детство было наполнено очевидным и неявным насилием. Испуганный ребенок со свойственным ему магическим мышлением и архаичными ужасами, страхом темноты и страхом жить прячется в своем тайном убежище.

Регрессировавшая часть личности обычно представлена в сновидениях как уязвимое, юное, невинное (часто женского рода) детское или животное я, которое часто стыдливо скрывается. Порой эта часть бывает представлена в образе любимого домашнего животного: котенка, щенка или птицы. Каким бы ни было конкретное воплощение этой «невинной» части, отколовшейся от целостного я, по видимому, именно она репрезентирует ядро неподвластного воздействиям несокрушимого духа личности (Д. Калшед «Внутренний мир травмы»).

Защитник находится на стороне этого я, точнее по одну сторону двери, отделяющей детскую часть от мира. Чем в более раннем возрасте произошла травма и выделилась детская пострадавшая часть, тем надежнее должна быть защищающая дверь и тем ужаснее привратник у этой двери.

То, что дьявольская внутренняя фигура превосходит любого насильника из мира внешней реальности в садизме и жестокости, указывает: здесь мы имеем дело с внутренним психическим фактором, высвобожденном в результате травматического переживания (Д. Калшед «Внутренний мир травмы»).

Нечто (оно, страж, демонический защитник) выступает как внутренний голос со словами "мы справимся", "я буду твоей защитой" и "мы будем жить, чего бы это ни стоило". Этот голос убеждает, что его защита и жизнь в ограничивающей клетке лучше, чем опасный внешний мир и вероятность повторной травмы. Защитник внушает, что жизнь страшна, люди опасны и рассчитывать можно только на себя.

Безрадостный мир, в котором оказывается жертва рисуется как спасение и единственно возможное пространство для жизни. Формируется у-беждение (быть у беды), что лучше остаться здесь и не высовываться. При этом этот защитник сам оказывается страшнее любой внешней угрозы. В сновидениях он появляется как преследующая фигура и монстр, которому если посмотришь в глаза, то умрешь. Демонический защитник, призванный защищать от смерти сам становится ее персонификацией.

Иногда в своей ипостаси защитника это благожелательное/злонамеренное существо принимает образ ангела или чудесного дикого животного, например чудесного коня или дельфина. Однако чаще «заботящаяся» фигура предстает перед сновидческим Эго в ужасающем демоническом обличье ...эта часть являет себя в образах дьявольской фигуры человека с топором, убийцы, сумасшедшего доктора, угрожающего «облака», соблазняющего «демона обжорства» или в виде самого Сатаны. Порой злобный мучитель показывает другое лицо, раскрывая другой, доброжелательный аспект своего существа, таким образом делая явной «двойственность» своей природы: защитник и преследователь являются двумя частями одного целого. (Д. Калшед, «Внутренний мир травмы»).

В дневном состоянии он дает посыл «я тебя защищу, главное оставайся по эту сторону двери и не пытайся выйти наружу». Он нагнетает тревогу, преувеличивает опасности и искажает реальность до неузнаваемости.

Демоническая фигура защитника, являясь привратником психического гермозатвора, наглухо перекрывает связь человека с другими и разделяет внутренний мир с внешней реальностью. Двери созданные для защиты жизни начинают работать против жизни. Демонический защитник сохраняет свою силу до тех пор, пока человек не осознает ту великую цену, которую берет Демон за выживание и которая приравнивается к самой жизни. Пока не появятся добрые силы, искреннее, добро-вольное желание открыться и выйти на белый свет.

В Тени этой темной Станции

находится светлая сторона Самости, которая не очевидна, но ее можно разглядеть за стремлением человека спасать других и служить им. Тайно желая освобождения и нуждаясь в спасителе от своего тюремщика, человек проецирует свое желание на других и следует логике, что он выживет и сможет полноценно жить, лишь спасая других.

При этом потребность в спасении себя осознается лишь при разоблачении лживости внутреннего Демона, который будет говорить, что у нас то уже все случилось, все состоялось, помогай и спасай других: «мне бы им помочь, а сама я сильная, если не справлюсь, то из окна выброшусь» - говорит демонический защитник свое подопечной.

Ассоциации и амплификаци

---

1.
Внутренние защитники превращаются в преследователей (см.: Kalsched, 2006), и «высшие ангелы нашей природы» замещаются демонами расчленения, телесной развоплощенности, психического омертвения и примитивных защит (см. главы 3 и 9). Это тоже духовность, но духовность тьмы и ужаса; мистика, но мистика жестокости, демонической одержимости и потери души (Калшед Л. Травма и душа. С. в начале).