Мужчины тоже плачут

Когда в психологии говорят о роли жертвы, то обычно вспоминают плачущих детей, женщин и бытует мнение, что это не мужская тема. На самом деле, конечно, не так.

Мужчина в роли жертвы — это обратная сторона героя и спасителя, который распят между привязанностью и свободой, между долженствованием и стремлением к индивидуальности, между коллективными и личными интересами, между духовным и мирским. Воспринимая явление в целом говорят о жертвенном героизме и добровольном самопожертвовании. Герой не ставший жертвой и не принявший страдание не может быть назван героем в полном смысле этого слова.

Готовность к самопожертвованию свойственна мужчинам точно также как женщинам. Но если женщины жертвуют собой вполне обыденно, выходя замуж и рожая ребенка, то жертвенность мужчин обычно идейная и обращена к коллективному сознанию. Если обратиться к культурному прообразу жертвы - Иисусу Христу, то мы увидим, что канон поведения жертвы по крайней мере в христианстве архетипически задан мужчиной — богочеловеком. Не существует плачущей Богоматери и Марии Магдалины без Христа.

Прилюдная казнь, на которую идет Христос это добровольное самопожертвование в его чистом исходном виде. Согласно традиции настоящий герой не плачет о себе. Каждый раз когда плакал Иисус, его слезы были не про себя и не в связи с личной болью или оскорблениями, нанесенных лично ему. У гроба Лазаря он оплакивал неверие своих близких друзей, в Гефсиманском саду плакал от груза человеческих грехов, а слезы при виде Иерусалима были слезами за народ, не понимающего в чем заключено его спасение.

Героическими жертвами являются и современные мужчины, жертвующие собой ради сверхличных целей и для реализации той или иной сверхценной идеи. Их поведение иррационально и не вписывается в логику обывателя. Наряду с этим в большем масштабе представлен плач мужчин из жалости к себе, прилюдный плач — публичное актерство, когда идеальное подменяется материальным, а сакральное сценическим. Исходный прообраз жертвенности Христа опошляется в обыденной заскорузлой или поэтически возвышенной демонстративности. В театральной программке этого спектакля: «Бог терпел и нам велел» — пьеса в одном акте.

Терпящий страдания алкоголик после самоубийственного запоя, притесняемый муж, жалующийся на жену любовнице или своим побратимам, вечно обижаемый начальством сотрудник, молодой человек, не способный найти применение своим способностям, мужчина, отвергнутый возлюбленной, сын, пострадавший от нехватки материнской любви, не признанные поэты, президент, пускающий слезу от того, что он или мы кого-то "победили". Все они обмирщенные христовы наследники и им уже позволительно плакать о себе.

Женская жертвенность, проявляемая нередко в сексуальной сфере отличается от мужской асексуальной. Для соответствия образу жертвы в мужской жертвенности в меньшей степени задействован сексуальный компонент. Зато в мужской демонстрации больше представлена агрессия к другим (к потерянному отцу?) и самоубийственное поведение.

Я из повиновения вышел:
За флажки — ​жажда жизни сильней!
Только — ​сзади я радостно слышал
Удивленные крики людей.
Рвусь из сил — ​и из всех сухожилий,
Но сегодня — ​не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!
(В.С. Высоцкий).

Если же обратиться к ранним верованиям, то можно увидеть, что культурный герой и жертва мужского пола (Осирис, Дионис, Один, Гильгамешь, Ахиллес, Зигфрид и др.) это еще и образец сексуальной привлекательности. Культурный герой, просветитель, творец, исследователь выступает также и в роли героя любовника. Его либидо и детородные качества не рассматриваются отдельно от потенций в духовной сфере.

Когда согласно архетипическому сценарию герой погибает, его оплакивают, прославляют и выдвигают на его место новую фигуру с жертвенной и героической установкой. В свою очередь мужчины, позволяющие себе плакать о своем, признающие свою уязвимость и не соответствующие образу героя живут дольше. Имея преимущество во времени они доживают до естественной смерти врага и получают возможность открыть в себе архетипические потенции отца и мудреца.