Причины безжалостности и жестокости

Мы носим в себе опыт отношения к нам других и делаем с другими то, что делали с нами.
Прежде чем делать что-то другому, мы уже сделали это с собой.

Что отключает чувство жалости и делает нас безжалостными?

Безжалостность, полученная от матери

Безразличие и равнодушие

Безжалостность к себе как следствие безразличия, болезни, ранней смерти матери. Кусочек льда в сердце Кая (негативный материнский комплекс, интроект негативной матери, материнская анимуc), вызывающий равнодушие и замерзание высших чувств.

Стыд

Жалость вытесняется из сознания под влиянием стыдящего воспитания и/или стыдом за мать. Как результат: «мне становится стыдно, когда меня жалеют, или когда я сам жалею себя». Перегруженный стыдом человека не может добраться до жалости, а любой проявляющий сочувствие и жалость в его адрес воспринимается с подозрением или, даже, ненавистью. Можно понимать, что кто-то сочувствует тебе, но на эмоциональном уровне это переживается как стыд и злость на жалеющего.

Отвращение к себе как крайняя степень стыда формируется когда мать эвакуирует в ребенка весь свой стыд, не имея возможности соприкасаться с ним напрямую. Ребенок становится материнской помойкой, когда мать негативно относится к нечистотам младенца, а когда ребенок становится подростком мать с заблокированной сексуальностью пугается пробуждающейся сексуальности и говорит о ней как о чем-то грязном.

Жалость захвачена стыдом и блокируется отвращением к себе. «Несчастная мать - обосранные дети» или того пуще - «я не рожден, а ... (появился на свет анальным способом)».

С 13-ли лет девочка с только только формирующейся секусальностью может услышать от матери, что она проститутка, становится объектом материнской ревности и вожделения ее сожителей. Это вызывает у ребенка не возражение, которое могло бы возникнуть у взрослого, не вызывает жалости к себе, для которой нужно ощущение своей ценности, а лишь чувство безысходности и стыда.

Свое тело становится чем-то отвратительным и ужасным (см. плохое тело), а сексуальность замороженной и отвергаемой. Такова безжалостность к себе в в телесном воплощении.

Упрощение психики

Пагубное влияние матери на духовные аспекты психической жизни проявляется в виде сведения ее к рациональной составляющей - научно обоснованному, доказательному, мирскому, буквальному, правильному, целесообразному, нормативному с отказом от чувственного, интуитивного и творческого начала. Так вырастает человек с прозаическим взглядом на жизнь, у которого украли чудо и он способен получать удовлетворение лишь от социального успеха, денег, власти, секса, вкусовых ощущений.

Перфекционизм

как компенсация упрощения и рациональный способ получения если не любви, то признания.

Самокритика и самообвинение

Усвоенное от матери критическое отношение вместо принятия себя и формирования здоровой взрослой ответственности. Во внутреннем мире интроецированная мать обвинитель постоянно нападает на «проблемного» ребенка.

Во внешней жизни при любом столкновении интересов человек интерпретирует происходящее не в свою пользу, приписывает себе несуществующую дефектность, обвиняет себя, попадает в зависимость от обвинителей и стремиться к наказанию.

Безжалостность, наследуемая от отца

Патриотизм

Противостоять жалости призваны прославляемые чувства патриотизма, храбрости и воинского мужества. Воин, ставящий жалость к себе прежде любви к Родине становится негодным солдатом - "Воин не нуждается в утешении" (Дон Хуан)

Жалея себя, становишься слишком важным, чтобы погибать. Начинаешь всерьез воспринимать свои желания и прежде всего желание жить.

Несмотря на то, что психически здоровые люди не согласны погибать и не любят убивать других людей, альтруистические инстинкты, доставшиеся нам со времен родовых стай палеолита толкают на самопожертвование ради детей, братьев, сестер и родины, которую ассоциирует с матерью.

Любая пропаганда – нацистская, советская, современная эксплуатирует древние инстинкты родства и альтруизма.

Чтобы не возникало проблем с убийством других людей, тех, кто альтруистично воюет за свою землю, за свои семьи и своих детей, нужно расчеловечить и уничтожить как нелюдей. Так рождается бесчеловечная альтернатива военного времени – убивай или будешь убитым.

Страх, агрессия, отвращение, являются эмоциями низшего порядка, связанными, как и альтруизм с инстинктами. Если альтруизм связан со своими, то отвращение надо спроецировать на врага и блокировать эволюционно более поздние социализирующие чувства стыда, вины, эмпатии и жалости.

Тем, кто выживет в сражении, награды и гордость воина победителя должны якобы компенсировать психическую травму военного времени и помочь справиться с инвалидностью в виде безжалостности. Но этого не происходит.

Начиная с Первой мировой войны военная медицина «была нацелена не на выздоровление пациента», а на «восстановление его пригодности к службе. Здесь медицина служила целям, чуждым самой ее сути» (З. Фрейд, 1918).

За последние несколько десятков лет российские солдаты участвовали в военных действиях в Афганистане, Карабахе, Абхазии, Таджикистане, Чечне, Сирии, Украине. Но ничего не известно о множестве клиник, аналогичных тем, что открывались в Америке после войны во Вьетнаме, и где оказывалась бы психотерапевтическая помощь по реабилитации и возвращению к мирной жизни.

Бесчувственные, безжалостные, идентифицирующие себя с убитыми, склонные к самоубийству и агрессии бывшие солдаты спивались, шли в криминал, не могли создавать семьи и интегрироваться в общество. Вместе с потерей жалости нарушалась нравственная стабильность личности и обычные представления о добре и зле.

Никуда не ушли и трансгенерационные травмы, которые сегодня задействует новая пропаганда войны. Тема жалости к себе и к другим тотально не актуальна в стране, где люди живут в состоянии «можем повторить»: «Никого не жалко никого, ни тебя, ни меня, ни его».

Тема жалости перекрыта другими боле простыми побуждениями, о которых исчерпывающе писал Л.Н. Толстой:

«Зазвонят в колокола, оденутся в золотые мешки долговолосые люди и начнут молиться за убийство. И начнется опять старое, давно известное, ужасное дело. Засуетятся, разжигающие людей под видом патриотизма и ненависти к убийству, газетчики, радуясь тому, что получат двойной доход. Засуетятся радостно заводчики, купцы, поставщики военных припасов, ожидая двойных барышей. Засуетятся всякого рода чиновники, предвидя возможность украсть больше, чем они крадут обыкновенно. Засуетятся военные начальства, получающие двойное жалованье и рационы и надеющиеся получить за убийство людей различные высокоценимые ими побрякушки — ленты, кресты, галуны, звезды. Засуетятся праздные господа и дамы, вперед записываясь в Красный Крест, готовясь перевязывать тех, которых будут убивать их же мужья и братья, и воображая, что они делают этим самое христианское дело.
И, заглушая в своей душе отчаяние песнями, развратом и водкой, побредут оторванные от мирного труда, от своих жен, матерей, детей — люди, сотни тысяч простых, добрых людей с орудиями убийства в руках туда, куда их погонят. Будут ходить, зябнуть, голодать, болеть, умирать от болезней, и, наконец, придут к тому месту, где их начнут убивать тысячами, и они будут убивать тысячами, сами на зная зачем людей, которых они никогда не видали, которые им ничего не сделали и не могут сделать дурного.
И когда наберется столько больных, раненых и убитых, что некому будет уже подбирать их, и когда воздух уже так заразится этим гниющим пушечным мясом, что неприятно сделается даже и начальству, тогда остановятся на время, кое–как подберут раненых, свезут, свалят кучами куда попало больных, а убитых зароют, посыпав их известкой, и опять поведут всю толпу обманутых еще дальше, и будут водить их так до тех пор, пока это не надоест тем, которые затеяли все это, или пока те, которым это было нужно, не получат всего того, что им было нужно. И опять одичают, остервенеют, озвереют люди, и уменьшится в мире любовь, и наступившее уже охристианение человечества отодвинется опять на десятки, сотни лет. И опять те люди, которым это выгодно, с уверенностью станут говорить, что если была война, то это значит то, что она необходима, и опять станут готовить к этому будущие поколения, с детства развращая их» (Христианство и патриотизм, 1895 год).

Презрение к слабости

Мы не можем не видеть благополучие Европы, интересуемся европейской культурой, активно заимствуем и пользуемся европейскими достижениями в психологии и психотерапии, но при этом храним в себе презрение к их слабости в годы прошлой большой войны.

Они сдались, не включая «героических» механизмов отрицания, вытеснения и расщепления. Они предпочли оккупацию гибели, что с точки зрения потомков погибших означает «не хватило духу». Они пожалели себя, сохранили целостность коллективной психики, интегрировались и сняли границы, а мы освободители понесшие незажившую травму ведомы инстинктом саморазрушения и противостоим врагам. И, конечно, считаем их жалкими при всех их мирных достижениях.

В менталитете страны, где погибло 20 (40?) миллионов человек эта европейская жалость к себе и ценность сохраненния жизни представляется как слабость трусливых и подается с плохо скрываемым высокомерием. Показательно выступление раздувающего щеки бывшего полковника, получившего боевой орден за книжку, написанную в тишине кабинета.

Презрение к феминному

В патриархальной модели мира безжалостность направлена не только на слабое детское, но и на слабое женское.

Слезы и сопли не для мужчин, да и женщин не красят. Все эти женские выделения слишком откровенно указывают на жалость.

В фильме «Клятвенная девственность» (2015) отец показывает дочери пулю, которую он передаст ее будущему мужу как символ безграничной власти мужчины. Любящий отец говорит дочери, что он готов к тому, что какой-то мужчина убьет ее за неповиновение.

В обыденных и привычных проявлениях этот вид безжалостности проявляется в сексизме, домогательствах, инцестах и физическом насилии. Женщины, отрицающие жалость к себе принимают в обесценивании феминного столь же активное участие, что и мужчины, вплоть до отказа от женской идентичности.

Агрессия к женскому это еще и мужской страх потери мужественности и сопутствующее ему сохранение дистанции к своей чувствительности и жалости.

Инцестуозный стыд

Еще сто лет назад в деревнях девочку переселяли к будущему мужу, так как наделенные властью мужчины внутри своей семьи - отец, братья, дядья практически не оставляли шанса сохранить девственность. Вместо сочувствия и жалости в случаях сексуального злоупотребления жертва приобретала опыт вины и стыда.

Терапевты, знакомые с большим количеством личных историй, знают, что такое положение вещей не является редкостью и сегодня. В результате травматичный опыт остается у женщины на многие годы, мешает формированию нормальной самооценки, личных границ и здоровых способов заботы о себе.

Безжалостность безотцовщины

Если материнская забота и жалость к ребенку вводит маленького человека в этот мир и показывает ему, что он хорош, то отцовская жалость и забота учит как сделать этот мир более обустроенным. Отец учит как строить дома, города и цивилизации, как относится к себе и к этому миру бережно.

Такого не происходит с детьми, выросшими при отсутствующих отцах, при отцах, потерявших авторитет и при безжалостных отцах, вызывающих страх. Дети таких отцов умеют воевать, порабощать и разрушать, но не чувствуют стремления к созиданию и воспроизводству ценностей.

Идентифицируясь с отцовской агрессией, дети невольно и неизбежно начинают проповедовать и нести в жизнь некрофильские культы.

Законодатели, голосующие за запрет на спасение детей инвалидов в приемных семьях – проводники этого культа, родители, наряжающие детей в военную форму одержимы этим культом. Сочинители песен вроде «Дядя Вова мы с тобой» - не только холуи, но и безумные преступники, поскольку готовят детей к смерти.

Пока это выглядит как патриотический маскарад, но нет гарантий от того, что он перерастет во что-то большее. В Азии, Африке и Латинской Америки подростков от 10-и лет уже давно используют в повстанческих армиях и бандитских группировках как бесстрашных, безжалостных и легко управляемых солдат.

По привычке называя эти страны странами третьего мира, мы сами неуклонно превращаемся в такую же, возвращаясь к тому, что происходило у нас не в такое далекое прошлое, когда безжалостность была связана с тяжелыми условиями жизни.

Пролетарская безжалостность

– жестокость, приобретенная в тяжелых условиях жизни.

Пролетариев всех стран объединяет одинаковая нечувствительность к жалости. Простые люди, занятые всю жизнь физическим трудом, привыкшие выживать и справляться с тяжелыми обстоятельствами менее расположены жаловаться на судьбу и не приучены проявлять жалость к себе.

В адрес других они так же не склонны к сантиментам. Вспоминаю одну из своих любимых бабушек:

- Баба Тася, как кошку зовут?
- Никак ее не зовут, кошка да кошка.

В коммунистические времена жестокость была включена в пролетарское самосознание и диктовалась классовой безжалостностью.

«Пролетарий – это глубинное переживание, это состояние нелюбимого ребенка злого Родителя… Пролетарии – это люди с неутоленным голодом и агрессией как способом выживания вместе сочувствия» (Медведев В. Психоанализ символики советской культуры).

Жизнь в стесненных материальных условиях на грани с нищетой приводит к равнодушию к чужому страданию. «Кого еб...т чужое горе, когда свое невпроворот» - повторяли за своими родителями мальчишки в нашем дворе.

Знакомые с унижением, прежде всего, и жалость будут воспринимать как что-то унизительное. Такой, например «бывший образованный человек», отсидевший пять лет за убийство и обитатель ночлежки:

«Надо уважать человека! Не жалеть... не унижать его жалостью... уважать надо! Вы­пьем за человека» (Горький М. На дне)

В период «красного террора» самый известный писатель пролетариата М. Горький писал:

«Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа. Трагедия русской революции разыгрывается в средe «полудиких людей». «Когда в «звeрствe» обвиняют вождей революции - группу наиболeе активной интеллигенции - я рассматриваю это обвинение, как ложь и клевету, неизбeжные в борьбe политических партий или - у людей честных - как добросовeстное заблуждение» (О русском крестьянстве).

Соцреализм это или неуклюжая попытка оправдать истребление своего народа разбираться не нам. Очевидно лишь, что Горький лжет, ибо "ничто человеческое ему не чуждо".

Развитие высших чувств в психике отдельного человека или в коллективной психике – это результат воспитания и двух-трех поколений, проживших без социальных катаклизмов и при ответственном руководстве страны.

Тяжелая жизнь, соединяющая череду поколений, способствует передачи безжалостности как способа выживания в стране, где отменяются жалость и уважении к человеческой жизни.

Осознание смертности как главный повод к безжалостности

Смерть близкого, да и любого другого человека это фактор вызывающий жалость утраты.«Все это останется, а меня уже не будет» - такая жалость к себе в самом чистом виде. Вторично появляется жалость о том, что близкий человек теперь не с нами и не может быть свидетелем этой жизни.

Известное с Древнего Рима выражение «Memento Mori» («Помни о смерти») исходно звучало как «Respice post te! Hominem te memento!» («Обернись! Помни, что ты – человек!»). За спиной полководца, возвращающегося с победой, ставили раба, который был обязан периодически напоминать триумфатору, что, несмотря на славу, тот остаётся смертным. Помни, чем все закончится, помни о жалости к себе.

В отличие о животных, которые не помнят и не знают о смерти, мы осознаем конечность, и нас страшит не только смерть, но и мысли о ней – идея смерти.

Выражение «Memento Mori» это про ценность каждого отпущенного дня, ценность которого появляется лишь на фоне жалости о возможной потере. О том же русская народная пословица, описывающая момент осознания ценности чего-либо только после его утраты – «что имеем, не храним, потерявши плачем».

Но смерть в человеческом мире не только напоминает о жалости, но и побеждает ее. Именно ее в первую очередь и побеждает, другие чувства - вина, злость остаются.

Умершие, вроде как, уже не жалеют себя, а выжившие защищаются посредством других сильных чувств. Чувство самосохранения перед лицом смерти, отключает мысли о смерти и мы отказываемся верить, что она случилась с кем-то или случится с нами. А также отключает чувство жалости и делает нас в высшей степени безжалостными. Такими выглядят родственники и близкие умершего, которые не плачут, отключенные от чувств из-за невыносимости утраты.

Как бы там ни было, но жалость могущественна, великолепна, служит жизни, повышает ее ценность и возвышает человека. Безжалостность же возвышает не жизнь, не человеческую способность сочувствовать и быть с кем-то, а Эго и тщеславие человека.

Безжалостность дает иллюзию освобождения от страха смерти: «что мне смерть, если я сам могу выбрать время, когда ей прийти, могу уничтожить себя по своему усмотрению, могу обмануть смерть, при желании могу использовать ее как своего личного тренера».

Мы не можем полностью отказаться от жалости к себе или от безжалостности. И то и другое приводит к смерти, а отказаться от страха смерти, находясь в обычном состоянии сознания невозможно. Но в отличие от животных мы развили множество способов (химических, патологических, медитативных) впадать в измененные состояния сознания.

Из всех обитателей Земли, мы не только создали самый агрессивный мир вокруг и внутри себя, но и научились в нем жить. Жалость к себе загнанного животного на биологическом уровне выражается в том, что оно падает и лежит пока не восстановит силы для битвы или бегства, или же кто-то убивают его. Для животного смерть предельно конкретна.

Мы же можем вести себя аналогично животным, но наряду с этим приобрели способность впадать в свойственные только нам измененные состояния сознания, в которых уже как бы нет смерти. Вместе с этим создали безжалостность – суррогат смерти в виде мертвого в себе, проявляющегося в депрессии, апатии, одержимости, психопатии, паранойи, немотивированных массовых убийств и самоубийства.

© Сергей Дрёмов (10.04.2018 г.)

Еще по теме:

Часть 1. Природа жалости. ►►►
Часть 2. Природа безжалостности. ►►►
Часть 4. Уровни развития личности.►►►
Часть 5. Межличностная динамика и характер.►►►
Часть 6. Избегающие жалости. Шизоидный характер.►►►

Рекомендуемые фильмы:

Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? (1969)
Повелитель мух (1990)
Список Шиндлера (1993)
Мой сын для меня (2006)
Выживая с волками (2007)
Я легенда (2007)
Новая земля (2008)
Храброе сердце Ирены Седлер (2009)
Землетрясение (2010)
Беги, мальчик, беги (2013)
Клятвенная девственность (2015)
Безродные звери (2015)
Под песком (2015)
Ведьма войны (2012)
По соображениям совести (2016)
Атлантида (2017)
Охотник за разумом (2017), сериал.
Стеклянный замок (2017)